Сумерки, тени, лампады мерцание,
Запах горящих свечей.
Лики святые ласкает сияние
Их быстрокрылых лучей.
Слово молитвы, церковное пение,
Дым в алтаре голубой.
В сердце смущение, в сердце волнение,
Очи покрыты слезой.
В храме я вижу молитву народную;
Крепнет здесь вера моя.
Жизни осмысленной цель благородную
Здесь обретаю вновь я.
Наш век
Не плоть, а дух растлился в наши дни,
И человек отчаянно тоскует …
Он к свету рвется из ночной тени
И, свет обретши, ропщет и бунтует.
Безверием палим и иссушен,
Невыносимое он днесь выносит…
И сознает свою погибель он,
И жаждет веры… но о ней не просит —
Не скажет век, с молитвой и слезой,
Как ни скорбит пред замкнутою дверью:
"Впусти меня! Я верю, Боже мой!
Приди на помощь моему неверью"…
(1803-1873)
Пошли, Господь, Свою отраду
Пошли, Господь, Свою отраду
Тому, кто в летний жар и зной,
Как бедный нищий мимо саду,
Бредет по жаркой мостовой.
Кто смотрит вскользь через ограду
На тень деревьев, злак долин,
На недоступную прохладу
Роскошных светлых луговин.
Не для него гостеприимной
Деревья сенью разрослись,
Не для него, как облак дымный,
Фонтан на воздухе повис.
Лазурный грот, как из тумана,
Напрасно взор его манит,
И пыль росистая фонтана
Его главы не освежит.
Пошли, Господь, Свою отраду
Тому, кто жизненной тропой,
Как бедный нищий мимо саду,
Бредет по знойной мостовой.
(1803-1873)
